Естественные науки изучают законы природы, которые связаны между собой и взаимозависимы, вследствие этого естествознание, изучая природные явления, как бы ходит по кругу. Это в целом признается и самим естествознанием, причем это ``хождение по кругу'' учеными называется ``восхождением по спирали'' - от низшего к высшему, от материального к духовному и т. д. Однако это ни есть научный метод, который точные науки изобрели и разработали сами без первостепенного участия мифологии. Ведь еще Платон, который по преданиям, обучался у египетских жрецов, а затем слушал и беседовал с магами Халдеев (предков кордов), стал позже учить о восхождении и низхождении души.
Естествознание ставит своей целью поиск неких скрытых законов развития природы, Солнечной системы, Вселенной и т. д. поскольку по ``научному'' убеждению этих ученых - физиков, математиков, химиков и т. д., сами законы скрыты от человека, а те явления природы, которые мы наблюдаем, обманчивы и не выражают свои законы, скрытые в них же самих!
Во-первых, самое древнее упоминание об иллюзорности внешнего облика природы (материя у ученых) мы встречаем задолго до рождения самой науки с ее научными методами. Учение об иллюзорности мира присутствует уже в ``Риг-Веде'', гимны которой были созданы предками современных башкордов и кордов на Урале и оформлены в священные предания не позднее первой половины II тысячелетия до н. э. (культура Аркаима). Понятие иллюзорности мира, способности материи к трансформации на языке ``Риг-Вед'' передается древнебашкордским словом Май-Майя, что означает - масло, которое, как известно, добывается путем трансформации и выглядит следующим образом: Солнце - дождь- трава- корова- молоко- масло. На Южном Урале, где с глубокой древности и живут башкорды, до приготовления масла из молока необходим ряд условий, самое главное из которых - смена зимы на лето (трансформация природы). Затем наступление весны, главным показателем которой является таяние снега (трансформация), удлинение светового дня (трансформация) и возвращение переплетных птиц, среди которых божества древних башкордов Торна и Хумай. Хумай - это лебедь, которая, как считали древние башкорды, способна, перевоплощаться из девушки в лебедя на время своего перелета из далекой райской страны, к своему погибшему мужу Уралу, первопредку башкордского народа. Вера в перевоплощение, переселение души, и, как следствие, представление об иллюзорности видимого мира, зародилось у древних предков башкордов на Урале в глубочайшей древности, когда люди были еще охотниками и рыболовами, когда слово и понятие Хумай отождествлялось с лебедем, прилетающим на Южный Урал в конце весны, или как говорят сейчас в месяц май. Почитание лебедя как главной богини говорит само за себя о зарождении этого культа в эпоху матриархата. На кордском языке слово хом означает ``тепло, жар''.
После того, как древние охотники и рыболовы приручили корову и научились перерабатывать молоко в масло, то слово - понятие, первоначально означавшее способность птицы - лебедя перевоплощаться, было расширено в объеме и приобрело еще одно значение - масло.
Однако первоначальное значение этого слова как священной птицы - Хумай, приносящей тепло, сохранялось у иранцев вплоть до средних веков. К этому периоду истории у древних иранцев патриархат сменил матриархат. На Южном Урале впервые в истории человечества была приручена дикая лошадь и изобретены колесницы, на которых древнеиранские племена, известные в истории под башкордским словом Арыу - ``благородные'', то есть арийцы, дошли до Индии и завоевали ее северо-западные районы. Но даже в гимнах ``Риг-Вед'', по которым и восстанавливается в мифологиях древних урало-туранцев (арыу-ариев), термин майя еще продолжает обозначать некую положительную магическую силу, способность к перевоплощению. Только по прошествии еще нескольких столетий (около VI века до н. э.), когда гимны ``Риг-Вед'' переросли в учение ``Упанишад'', термин майя стало определять уже не способность объекта к трансформации и перевоплощению, что и есть первостепенное значение этого слова, а получило новый смысл - иллюзорность облика внешнего мира.
Даже из этого краткого семасиологического обзора древнебашкордского слова Май-Хумай видно, сколько тысячелетий понадобилось мышлению человека, чтобы из имени живого божества, способного к перевоплощению, сложилась абстрактная концепция иллюзорности природы (материи). И никакого отношения к созданию этой концепции ученые со своей наукой и со своими научными методами не имели и не имеют по той простой причине, что ни ученых, ни самой науки в то историческое время еще не существовало.
Теперь мы коснемся вопроса о том, как ученые представляют себе эти законы природы, поиском и изучением которых они, собственно, и занимаются. На самом деле, что из себя представляют эти ``законы природы'' в отрыве от самой природы? Если ученые скажут, что представляют себе эти законы природы скрытыми от постороннего наблюдателя в самой материи, то необходимо заметить, что подобное понимание природы есть нечто иное как грубый и примитивный пантеизм, известный в истории человечества с глубочайшей древности. Если же ученые пойдут по другому логическому пути и скажут, что эти ``законы природы'' не есть сама природа, а представляют из себя некие математическо-числовые формулы, которые не материальны, но тем не менее постигаемы умом человека, а следовательно по своей природе умозрительны, то необходимо подчеркнуть, что основы этого учения для европейской философии заложил Пифагор из Самоссы. Однако сам Пифагор, который по сообщениям и у Порфирия, и у Диогена Лаэртского, обучался математике у древних египтян и у халдеев - предков современных кордов, не отличал умозрительные, арифметические цифры от самих вещей, вследствии чего все арифметические числа по Пифагору обладают и геометрической протяженностью.
Многие ученые всячески пытаются откреститься от подобного понимания естества и природы арифметического числа, ссылаясь на то, что Пифагор жил в эпоху, когда философы не открыли разницу между мышлением и чувством, между миром умопостигаемым и миром чувственно познаваемым, одним словом, Пифагор не знал о существовании абстрактного мышления. Однако мы не можем принять это утверждение ученых как ответ на наш первоначальный вопрос хотя бы только потому, что философской разработкой учения о числах Пифагора занимались его ученики, которые прекрасно знали, а часто были и лично знакомы с представителями Элейской школы, глава которой Парменид (540 г. д. н. э. -?), уже противопоставлял мышление чувственному ощущению.
И сейчас, по происшествии нескольких тысяч лет со времен Парменида и Платона, наука не может ответить на вопрос - как она себе представляет эти законы природы, вслед за которыми стоит вопрос о законах материально - нравственно - этических, которые по своей сути невозможно исследовать методами, применяемыми физикой и математикой. Все это говорит о прикладном характере науки и ее методов. Именно по причине ограниченности науки многие ученые - естественники, такие как Паскаль, Эйнштейн, Жак-Ив-Кусто были и есть людьми верующими, и самое главное, старались совместить свои научные открытия с какой-либо мифологической концепцией, например Жак-Ив-Кусто соотносит свое изучение Мирового Океана с мусульманской мистикой и теологией. Паскаль после своего разочарования от занятий наукой стал под. влиянием учения янсенитов говорить о чувственно-умопостигаемом пространстве в традиции неоплатоников, которые в свое время полностью реформировали и возродили к жизни древнегреческую, языческую мифологию, на основе которой, собственно, и были созданы христианская космогония и учение о человеке. Эйнштейн в последние годы своей жизни находился под влиянием древнеиндийской мифологии.
Примером того, как открытия ``законов природы'' в науке могут иметь двоякий, а, следовательно, ненаучный, и наоборот, чисто мифологический характер, служит современная ``научно доказанная'' Коперником гелиоцентрическая модель нашей Солнечной системы. По поводу научности этой доктрины сделал соответствующее замечание еще Фехнер (1801-1887 гг.). ``Солнечная система представляет с Солнца совсем не тот вид, что с Земли. Там это мир коперниковский, здесь это мир птолемеевский''. Более того, Коперник вообще ничего не открывал, а подлинным создателем гелиоцентрической теории в европейской науке является Аристарх Самосский, живший в III веке до нашей эры, который как и Метон, Платон, Пифагор, а позднее Прокл и Ямвлих, строил свои учения о Космосе и Небесных светилах на информации, получаемой от халдеев, предков современных кордов. По учению кордских дервишей Солнце - Шамс есть главное божество, а слово Гелиос, ни много ни мало, происходит от кордского Гали - ``жаркое, жаркий'' и Ус - ``злой, страшный''. В древнем Шумере бог Нер Гал был олицетворением палящего жара. Hyp Гали, современное мужское имя у башкордов, а Галия - женское. Главное святилище шумерского бога Нергала (Hyp Гали) располагалось в городе Куфа. В Башкордостане широко распространен топоним с корнем этого слова - Гали, Кар-Гали.
Если мы вернемся снова к предыдущему изложению вопроса о теоретических методах изучения, используемых современной наукой и философией, то необходимо коснуться и особого учения, называемого психофизический монизм, который был создан для объяснения явного несоответствия между явлениями физического мира с миром духовным или психическим.
Довольно часто психофизический монизм называют учением о тождестве. Философская традиция возводит начало этой школы к Декарту, а впоследствии в той или иной мере учение о тождестве психического и физического поддерживали Спиноза, Шеллинг, Вундт, Риль, Паулсен, Гёфдинг.
В известной мере, к психофизическому монизму примыкают учение Лейбница ``О предустановленной гармонии'', а позднее и учение Герберта Спенсера.
Из-за ограниченности объема книги мы не будем детально рассматривать эту философскую доктрину а, только кратко скажем, что взгляды сторонников этой философской школы расходятся, с одной стороны, в сторону материализма, но в форме пантеизма, а с другой стороны, приближаются к трансцедентальному идеализму в форме спиритуализма. Тогда встает вопрос: а что объединяет этих почти несовместимых с философской и научной точек зрения сторонников учения о тождестве физического и духовного миров? Всех их вместе между собой объединяет знаменитый тезис Декарта: Gogito ergo sum - ``мыслю, следовательно, существую''.
Тезис Декарта абсолютно верно и точно отражает тот факт, что и философия, и наука вынуждены признать неоспоримость взаимопроникающего сосуществования мира умопостигаемого и мира чувственно-осязаемого. На вопрос, каким именно путем осуществляется это сосуществование и развитие духовного и физического миров: путем диалектики или путем эманации, следует признать второй путь, что мы и пытаемся сейчас доказать с философской точки зрения.
Во-первых, эманация (имэн - ``целостность'', башкорд.) первична, а диалектика вторична ( до - ``два'', кордск.).
Во-вторых, эманация не требует для себя никакого первоначала, она сама изначальна, а, следовательно, неподвластна времени, которое само есть эманация. А диалектика изначально требует себе свою противоположность, и если ее нет, то и диалектика исчезает. Поясним эту мысль на маленьком примере: число два диалектически состоит из слитых воедино чисел 1 и 1. Но если число 2 и вытекает из чисел 1 и 1, то само число 1 нельзя вывести из понятия 0, если мы не признаем очевидным наличие эманации, так как понятие 0 не является, строго говоря, математическим числом, хотя математические науки не могут обойтись, а точнее избежать понятия 0. Возьмем к примеру цифру 9. Что будет следовать по ``порядку'' после нее? Естественно, цифра 10. Как видим, число 10 достигается путем прибавления к 1 понятия 0. Но, если в чувственно постигаемом физическом мире мы можем найти материальное соответствие цифрам 10, 20, 100 и т. д. чем, соответственно, мы и можем объяснить создание человеком подобных цифр. Но этого мы не можем сказать при рассмотрении этой проблемы в обратном порядке, где после единицы по мере убывания выстраиваются цифры - 0.2, 0.175, 0.1 и т. д. до понятия ноль. Для этих чисел мы не можем найти аналогичные соответствия в физическом мире. Действительно, нигде не существует 0.25-х человека и более того, если мы еще можем сказать 1.25 человек, подразумевая какую-то часть веса его физического тела, то 0,125 человека - понятие, не представляемое даже умозрительно.
Какое отношение имеет тезис Декарта по отношению к башкордскому языку, да и вообще к лингвистической науке? Тезис ``думаю, значит существую'', столь же важен для лингвистики, как и для психологии или философии, потому что каждый человек мыслит на своем родном языке.
Действительно, англичанин мыслит, а следовательно существует по-английски, француз мыслит и существует на французском языке, папуасы и бушмены мыслят соответственно на папуасском и бушменском языках.
Мышление человека тем и отличается от его ощущения, что оно осуществляется посредством языка и развивается прямо пропорционально тому, как каждый отдельно взятый человек владеет своим родным языком и разговорной речью. Именно в человеческом слове воплощается и выражается тождество духовного и физического, ведь человеческое слово есть не просто звук, которых довольно много существует в природе, а передача некоего знания.
Передача этого знания от одного человека к другому возможно либо наглядным путем - письмо или рисунок, либо при помощи звука - фонетики, на чем и построена человеческая речь.
Любое предложение, высказанное человеком, каждая отдельная фонема в этом предложении, интонации, расстановка ударения, пауза между словами выражают собой и служат для передачи некоего смысла, скрытого в глубине каждого слова. Смысл и есть значение слова, но в своем первоначальном состоянии есть явление духовного порядка. В момент произношения смысл облекается в материальную фонетическую оболочку, благодаря чему духовное и материальное становятся единым в человеческогм слове.
Поскольку слово исходит из уст человека, то само слово есть эманация, соединяющее внутренне Я человека с внешним миром.
Процесс творения слово человека можно изобразить следующей схемой:
| 1. ВЗГЛЯД 1. ВНЕШНИЙ МИР 2. ВНЕШНИЙ ОБЛИК 3. РОЖДЕНИЕ ИМЕНИ |
1. ЧЕЛОВЕК 2. ЭЙДОС 3. СЛОВО 4. НОМИНАЦИЯ ПРЕДМЕТА |
Внешний облик каждого предмета, как и все внешние формы окружающего нас мира, достигают человеческого сознания как эйдосы.
И хотя эйдосы и ``исходят'' от физических предметов и представляют их сами по себе, по своей природе эйдосы являются категорией не материальной, а духовной, умопостигаемой, как и слово, которое есть имя предмета, но ни сам предмет. Разница между словом и эйдосом заключается в том, что эйдос предмета рождает слово, отражаясь в сознании человека. Таким образом, эйдос получает свое имя, свою самостоятельную жизнь в слове.
Поэтому каждое слово, как считали в древности, через эйдос связано с самим предметом и, как следствие такого мышления, с глубокой древности родились поверья во всевозможные магические клятвы, заклинания и ритуальные заклятия.
Примером такого архаического мышления служат древние тексты заклинаний, найденные при раскопках библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала: ``Кто ты такая, ядовитая ведьма, в сердце которой сокрыто имя моего несчастья,..''
``Может быть, он обещал что-либо и не исполнил? Может быть, он забыл почтить имя бога своего подарком?'' (Д. Ч. Саадаев. История древней Ассирии, М. 1979, с. 198).
Такое же архаическое представление о предметности слова мы находим в древнеегипетском мифе об Изиде и боге солнца Ра, в котором рассказывается о том, как Изида, знавшая заклинания от укуса ядовитой змеи, требует от бога Ра в награду за его исцеление назвать ей его тайное имя (египтяне верили, что. знание тайного имени дает власть над его носителем). Шумеры вообще считали, что то, что не имеет имени (не названо), не существует.
Действительно, поскольку в мире все слито в диалектическом единстве и все явления природы переходят из одного состояния в другое, то для человека первым и самым важным отделением одного предмета от другого, уже в самом начале, на понятийно - смысловом, духовном уровне происходит посредством слова.
Но что такое слово? Обозначение какого-либо предмета или действия достигается словом только в том случае, если предмет или действие имеют собственное имя. Но если предмет не имеет собственного имени, то мы его не знаем, он для нас непостижим по той простой причине, что каждый предмет под своим именем хранится в нашей памяти, откуда мозг берет пищу для размышлений. Многие обыватели думают, что вера древних людей в магическую связь слова с самим предметом и, как следствие этого, желание древних узнать подлинное имя Бога есть не что иное, как обыкновенное суеверие, и не подозревают, какая глубокая философско - научная интуиция скрывается в подобном архидревнем мифологическом учении, подтверждаемом и современной наукой.
Например, в психиатрии используются лечение больных словом, гипнозом. Интересно то, что больного или испытуемого нельзя загипнотизировать (навязать одному человеку желание другого посредством слова) в том случае, если врач не владеет тем языком, на котором разговаривает и думает пациент. Англичанина, француза или афганца и т. д. невозможно ввести в состояние гипнотического транса, если врач говорит на незнакомом и непонятном, чужом для них языке. Точно также на чужеземца не действуют заклинания и камлание алтайских шаманов, поскольку пришелец не знает смысла, а самое главное, языка ритуального танца шамана.
Попытки некоторых ученых представить математику как чистую науку, не зависящую от слова и имени, абсолютно не состоятельны и смехотворны, поскольку, как бы рано ребенок не начал заниматься математикой, первоначально он должен научиться говорить.